Самшит умер. Он прожил почти полтысячи лет, по самшитовым меркам был уже немолод, но исправно цвел и плодоносил. Впервые за неполные пять веков вечнозеленый самшит стоял совершенно голый. Его ветки иссохли, и самые тонкие из них уже не гнулись, а ломались от веса птиц и белок. От темных листочков, мелких и твердых, как монетки, остались лишь редкие хрупкие желтые чешуйки. Самшит «сгорел» в три дня, источенный маленькими вертлявыми гусеницами.

Они появились в роще словно ниоткуда. Сначала — редкие и неприметные: зеленые миллиметровые живчики на листьях. Через несколько дней — плотные, пушистые, черноглазые. Через пару недель они превратились в тяжелую, подрагивающую и беспрестанно жующую массу.

Они вмиг объели листву, обглодали мелкие веточки. Зелень кончилась быстрее, чем гусеницы успели утолить голод и превратиться в куколок. Тогда они набросились на ствол и вгрызлись в кору.

Самшит погиб. Погибли его соседи, возрастные самшиты. И молодые самшиты-столетки на скалистом уступе. И прошлогодняя нежная самшитовая поросль, едва пробившая лесную подстилку. Во всей заповедной роще не осталось самшита, на котором не пировал бы лютый пришелец — самшитовая огневка.

Самшитовые рощи — осколки древней европейской флоры, исчезнувшей в ледниковый период. Растительные реликты нашли убежище от холода в теплых и влажных ущельях Западного Кавказа, до которых не добралась вечная зима. Сегодня сообщества доледниковых растений разбросаны по узкой полосе субтропиков от российского Туапсе до Западной Грузии, которую древние греки именовали Колхидой. В ее честь их и назвали: самшит колхидский, падуб колхидский, плющ колхидский, клекачка колхидская. Эти растения мало изменились за последние 30-40 миллионов лет.

На российском Кавказе самшит колхидский (Buxus colchica) растет в Краснодарском крае и Республике Адыгея. Дикие самшитники расселились пятнами, иногда оторванными друг от друга на десятки километров. В общей массе российских лесов самшит занимает всего лишь 0,0006 процента. Может, поэтому его умирание проходит так малозаметно?

Самшит едва не был уничтожен еще в XIX веке — из-за своей крайне ценной древесины.
Она крепка как кость и настолько плотна, что тонет в воде. Похожая скорее на слоновий бивень, чем на растение, древесина эта ценилась наравне с лучшими сортами черного дерева. Из самшита делали трубки, шахматы, пуговицы, части музыкальных инструментов. Клише для журнальных и газетных иллюстраций резали на самшитовых досках.

В конце XIX века из Российской империи за границу вывозили по 180 тысяч пудов (три тысячи тонн) самшита в год. Самшит вырубали варварски, но со временем интерес к нему стал падать — повысились пошлины на вывоз, появились более дешевые материалы.

Полвека спустя Черноморское побережье Кавказа начало превращаться во «всесоюзную здравницу». Огромные территории получили статус заповедных, что дало редким видам растений и животных шанс на выживание. В 1931 году в эти списки попала и отлично сохранившаяся тисо-самшитовая роща на окраине Сочи площадью 300 гектаров.

Самшит выбирает для жизни красивые места, а затем превращает их в настоящую сказку. Затененный, прохладный даже в июльскую жару широколиственный лес, где под пологом более высоких деревьев прячется менее выдающийся по размерам самшит. Он выглядит старым, уже не способным буйно зеленеть деревом даже в юном возрасте. Это из-за благородного, чуть серебристого оттенка стволов и ветвей, которые часто сплошь покрыты длиннющими седыми бородами мха. Кора взрослых деревьев обрастает мхом кудрявым, который прогревается на солнце и на ощупь напоминает спину большой смирной собаки.

Самшитовый лес щебечет, щелкает и стрекочет, шуршит палой листвой и поскрипывает. Даже если вы не замечаете, он смотрит на вас множеством настороженных глаз: черными бусинами, желтыми точками, иногда влажными карими вишнями и очень-очень редко — колючими изумрудами с узкими длинными зрачками.

А как пахнет самшитовый лес! В нем стоит густой и пряный дух, как в коробке со специями, и эту ядреную смесь ароматов не разобрать на слагаемые. Через нее сквозят нотки свежих лесных трав, влажной земли, горячей каменной пыли и запах грибов, по фантастическому виду и цвету которых понятно, что они несъедобны.

Все эти обрывки доисторической сказки, попрятанные по непроходимым ущельям и неприступным склонам в дальних лесничествах, относительно благополучно пережили двадцатый век. Век двадцать первый начался с гигантской стройки — Сочи готовился к Олимпиаде.

Она была настолько «зеленой», насколько позволяли масштабы подготовки и спешка, в которой подготовка велась. Там, где было возможно, трассы шли в обход леса, а объекты в проектах переносились. Но там, где строители не были готовы подвинуться, уступать пришлось природе. Леса сводили гектарами, кое-где погибли и самшитники. Впрочем, тогда взамен утраченных деревьев тысячами высадили новые.

Самшитовая смерть пришла не на зубьях пил, а в бледных, едва заметных крупинках на листьях привозного самшита вечнозеленого (Buxus sempervirens), ближайшего родственника самшита колхидского. Родина огневки (Cydalima perspectalis) — Восточная Азия, где она питается местными видами самшита. Встречается огневка и на Дальнем Востоке России. Это небольшая невзрачная бабочка с полупрозрачными крыльями с золотистой оторочкой. Гусеницы огневки выходят из яиц крошечными, длиной не более двух миллиметров, и за три недели вырастают до четырех сантиметров.

За миллионы лет совместной жизни в азиатских экосистемах самшит приспособился к огневке и заручился поддержкой хищников и паразитов, регулирующих ее численность. Даже двум-трем поколениям, которые огневка дает за год на своей родине, не по силам уничтожить азиатский самшит.

Но европейский она сжирает подчистую. Потому что в Европе у нее нет естественных врагов. Никто не знает, как и когда огневка проникла в нашу часть континента. По одной из версий, ее завезли с посадочным материалом в Германию в 2006-м. Оттуда она и начала победоносное шествие по европейским странам.

Cydalima perspectalis была включена как «новый, особо опасный организм» в перечень Европейско-средиземноморской организации по карантину и защите растений. Ее членом является и Россия, но увы — это не помогло занести огневку в список карантинных для нашей страны видов.

Ее вторжение в Россию произошло в 2012-м,
и это был совершеннейший блицкриг. Оказалось, что в вечно цветущем Сочи не хватает родных растений для озеленения только что застроенных территорий. Поэтому деревья и кустарники начали закупать за рубежом. Сегодня, когда работавшие на Олимпиаду компании свернулись и исчезли, восстановить точную последовательность событий нереально. Скорее всего, европейские саженцы в фурах пересекли российскую границу где-то на юго-западе страны. Груз государственной важности, весьма вероятно, доставляли в спешке.

Насколько добросовестно отработал фитосанитарный контроль на границе — вопрос открытый. Но даже если осматривать саженцы по всем правилам, очень трудно найти малозаметную кладку яиц на обратной стороне листочка на одном из тысяч кустов. Тем более, огневка не является карантинным видом, и желтоватым крупинкам могли просто не придать значение.

Посадочный материал свозили во временный питомник в Олимпийском парке. Там-то 22 сентября 2012 года на саженцах самшита, привезенных из Италии, специалисты национального парка случайно нашли гусениц огневки — впервые в европейской части России.

Сегодня самшитовая огневка известна на территории нескольких стран Западной Европы. Судя по скорости и направлению распространения бабочки, она дошла бы до российского Западного Кавказа и своим ходом. Просто случилось бы это на несколько лет позднее.

После того как гусениц огневки заметили на самшите в Олимпийском парке, сотрудники питомника обработали растения инсектицидом. Но то ли химикатов не хватило, то ли опрыскали не слишком тщательно — огневка выжила. И летом 2013-го в Сочи в городских парках начал массово гибнуть самшит. 

«По беглому взгляду на гусениц стало понятно, что это нечто новое для нашей фауны, — говорит биолог Наталья Карпун, заместитель директора по науке ВНИИ цветоводства и субтропических культур в Сочи. —
Мы с коллегами из отдела защиты растений определили видовую принадлежность насекомого. А когда я изучила зарубежные публикации по самшитовой огневке, у меня зашевелились волосы на голове».

Примерно тогда же исследовать азиатского вселенца начали специалисты Сочинского национального парка, Кавказского государственного природного биосферного заповедника и Центра защиты леса Краснодарского края. Наблюдения за огневкой рисовали тревожную картину жизни насекомого на захваченной территории — пока в пределах города.

В условиях субтропиков огневка дает за год три поколения. А при благоприятных обстоятельствах — еще и четвертое. Первое, июньское, поколение гусениц было относительно малочисленным и осталось почти незамеченным. Но оно-то и определило масштабы будущего бедствия: бабочки отложили рекордное количество яиц. Когда в августе из них вышло второе поколение гусениц, они облепили самшитовые кусты и задушили их. Тогда на любом куске кроны размером с ладонь кормились до сотни гусениц. Одна гусеница съедала листик самшита за четыре часа.

Лишившись листьев при 30-градусной жаре, растение мгновенно засыхало. Обглоданные самшитовые кустики стояли опутанные белесой паутиной, на которой раскачивались гусеницы, их шкурки и экскременты.

Тогда же, летом 2013-го, тотальная гибель самшита вечнозеленого в городских посадках была зафиксирована в Новороссийске и Краснодаре. Преодолеть 200 километров от Сочи так быстро бабочка точно не могла. Как выяснилось позднее, туда огневка тоже попала на саженцах из Европы.

Коммунальные службы начали срочно опрыскивать пестицидами городские кусты, еще подававшие признаки жизни, и уничтожать безнадежные экземпляры. Но, как и за год до этого в Олимпийском парке, все было напрасно. Бабочки огневки уже добрались до реликтового вида самшита.

Осенью в долинных лесах Черноморского побережья биологи нашли следы незваных пришельцев (паутину и объеденные листья), а также представителей огневки на разных стадиях развития. Последнее поколение того года обстоятельно готовилось к зиме: гусеницы устраивались между верхними листочками самшита, крепко склеивали их и укутывали свои тельца плотным двухслойным коконом. Они чудно отдохнули в ту короткую, бесснежную и безморозную зиму.

В 2014-м нашествие огневки превратилось в кошмар. Пришельцы проявили первые признаки активности еще в марте; в начале лета бабочки упорхали на несколько километров вглубь побережья, в ущелья и речные долины. В июне огневка хозяйничала в заповедной тисо-самшитовой роще — и к концу лета она представляла собой печальнейшее зрелище.

Самшиты потеряли листву, солнце сквозь обнажившиеся ветви жгло нижний ярус лесных растений. Из высохшего леса улетели птицы, стали расползаться насекомые и ящерицы. Гусеницы оплели гадкой паутиной древние деревья, перегородили ею пешеходные дорожки — и посетителям заповедника приходилось палками пробивать проходы в липучих сетях.

Гусеницы ели с большим аппетитом и обильно испражнялись, отчего в роще стоял неистребимый смрад. Прикончив листья, они перекинулись на кору, обглодав самшиты не хуже зайцев. Самые отчаянные атаковали бересклет, падуб и иглицу, хотя в обычных условиях огневка не питается этими растениями. Под конец обозленные гусеницы начали пожирать друг друга.

В заповеднике, частью которого является роща, конс­татировали: 70 процентов самшитов погибло. Тогда специалисты еще надеялись победить огневку с помощью инсектицидов. Благо, промышленность за полвека далеко ушла от забористого дихлордифенилтрихлорэтана, более известного как ДДТ или дуст. Современные препараты не так токсичны и быстро разлагаются.

По приблизительным оценкам, на обработку пораженных огневкой самшитников потребовалось бы полмиллиарда рублей. Но министерство природных ресурсов России не разрешило использовать какие бы то ни было препараты: на особо охраняемых природных территориях применять инсектициды запрещено.

На этом месте в истории колхидского самшита можно было бы поставить точку. Но война с вредителем только начиналась.

Уезжая из Азии, огневка не прихватила с собой своих врагов. В кавказских лесах птицы, чуть клюнув бабочку или гусеницу, тут же с отвращением бросали ее, рыбы не брали падающую в воду огневку. Единст­венное блюдо в ее меню — самшит, который содержит ядовитые алкалоиды. Они не причиняют вреда самой огневке, но делают ее несъедобной.

Общемировая практика такова: если где-то появляется опасное насекомое-пришелец, то на его родину отправляется экспедиция, которая ищет его естественных врагов — энтомофагов. Но на организацию поездки, поиски и разведение энтомофага в лаборатории, внедрение его в новую среду обитания нужно не менее трех–пяти лет. Этого времени у российских ученых нет.

«Зато у нас есть китайский эулофид», — биолог Юрий Гниненко, заслуженный лесовод России, держит в руках пакет с горстью белых комочков. Эти шелковые коконы взрезаны по длине, а внутри темнеет что-то неживое — куколки бабочки павлиноглазки. В каждой из них тысячи крошечных насекомых — готовых к вылету эулофидов. Биолог прикрепляет коконы канцелярскими кнопками к стволам самшита на границе заповедной рощи. Сегодня он выпускает на волю 350 тысяч эулофидов, их задача — найти и уничтожить самшитовую огневку.

Китайский эулофид (Chouioia cuenca) — энтомофаг, он откладывает яйца в куколки бабочек-шелко­прядов. Эулофид, оседлавший свою жертву, напоминает всадника на коне, поэтому его еще называют наездником. Личинки энтомофага полностью съедают своего «хозяи­на», а затем взрослые эулофиды покидают опустевший кокон и разлетаются в поисках партнеров для размножения и пищи для своего потомства. Век эулофида недолог: самки живут две-три недели, самцы еще меньше. Зато за год они дают несколько поколений и успевают нанести серьезный урон питающему их «хозяину».

Эулофида открыли и «одомашнили» китайцы в конце прошлого века, этим энтомофагом заинтересовались и в России. В 2012 году эксперты ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства начали выводить опытные партии эулофида. Вовсе не из-за огневки, а для борьбы с другими насекомыми-вредителями. В 2013-м выращенных в неволе наездников проверили против американской белой бабочки в Краснодарском крае и против шелкопряда-монашенки во Владимирской области.

Опыт показал неплохую эффективность китайского эулофида: в местах проведения эксперимента этот энтомофаг уничтожил половину вредителей. Через год ученые опубликовали рекомендации по разведению и применению китайского эулофида и планировали ликвидировать биокультуру, так как исследование завершилось.

«Эулофиды доживали у нас последние недели, когда я приехал из Сочи и привез самшитовую огневку, — рассказывает Юрий Гниненко. — Нам было любопытно посмотреть, что энтомофаг будет с ней делать, и мы предложили эулофиду огневку. Результат получился отличный: все куколки огневки были заражены и в результате погибли».

Летом 2015-го Гниненко с коллегами выпустили на разных участках леса в окрестностях Сочи около 2,3 миллиона эулофидов. Экспериментальная партия наездников убила примерно половину куколок огневки. Как говорит ученый, если министерство природных ресурсов или власти пострадавших регионов решат поставить метод на поток, в крае нужно будет открывать большую  биолабораторию и разводить эулофида в промышленных масштабах для организации массированной атаки.

Это работа навсегда — чтобы огневка не размножалась так активно, ее врага нужно выпускать в природу каждый год. Все равно уничтожить огневку полностью известными методами невозможно: даже пестициды, не говоря уже о биологических методах, могут лишь снизить численность бабочки до приемлемого уровня. Но китайский эулофид с помощью человека может держать огневку в узде — по крайней мере до тех пор, пока в природе не объявится естественный враг вредителя.

Опыты с наездниками вызвали критику со стороны экологов. «Вселение этого вида необоснованно по биологическим показателям, так как он может паразитировать не только на самшитовой огневке», — заявил старший координатор регионального отделения WWF «Российский Кавказ» Роман Мнацеканов. Другими словами, лекарство может оказаться губительнее болезни. Ведь наездника могут заинтересовать другие виды бабочек, в числе которых есть редкие.

Юрий Гниненко не отрицает, что китайский эулофид попробует на вкус и безобидных бабочек. И риск есть: редкие виды могут потерять часть своей популяции. Увы, такова цена спасения от гибели колхидского самшита и сформировавшейся вокруг него экосистемы. В дальнейшем, если искусственно не поддерживать повышенную численность энтомофага, в природе его не останется вовсе или будет так мало, что он никому не сможет навредить, уверен ученый.

Второй фронт в войне с огневкой открыли биологи, специализирующиеся на энтомопаразитических грибах, поражающих только насекомых. Руководит проек­том микробиолог Борис Борисов, научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции имени Северцова, ведущий специалист ООО «АгроБиоТехнологии» (Москва). Он ищет способы уничтожения оккупанта без помощи чужеродных организмов.

«Во влажно-субтропической зоне Черноморского побережья Кавказа царят идеальные условия для процветания грибных инфекций насекомых. В ближайшие годы естественные враги — грибы, вирусы, бактерии — «зацепят» огневку и будут ее сдерживать. Но самшит к тому времени исчезнет, — утверждает Борисов. — Моя идея такова: в местных лесах собрать грибных возбудителей, оценить их активность в отношении огневки. Лучшие штаммы размножить в лаборатории и вернуть в природу в более высокой концентрации, при которой может начаться эпизоотия в популяциях огневки».

Группа ученых под его руководством тестирует несколько штаммов грибов — изарии дымчато-розовой и возбудителя белой мускардины. В 1980-х во Флориде (США) был найден штамм изарии с хорошими прикладными свойствами — он эффективен при повышенной температуре и пониженной влажности. На его основе разработан инсектицид, уже применяемый в нескольких странах. «Но нам надо было использовать только родные для заповедника и национального парка штаммы во избежание непредвиденных негативных последст­вий», — говорит Борисов.

Ученые подготовили суспензии из спор нескольких аборигенных штаммов и протестировали на пораженных огневкой деревьях. С них собрали гусениц и перевезли в лабораторию в Сочи. Всего через шесть дней несколько штаммов «выстрелили»: грибная инфекция начала косить огневку. Мертвых гусениц поместили в камеры с повышенной влажностью, где на них появилась дочерняя инфекция — миллионы воздушных спор, способных вызвать очередное заражение.

Бактерии или вирусы, чтобы заразить насекомое, должны попасть в его пищевой тракт, а грибы проникают в жертву с поверхности ее тела. Грибные споры с помощью воды или по воздуху попадают на насекомое и пытаются опознать его на молекулярном уровне. Если это «хозяин», предназначенный грибу природой, то спора начинает растворять ферментами прочную кутикулу насекомого. Примерно за сутки гриб прорастает сквозь оболочку — и начинается пиршество.

Но не попадут ли «под горячую руку» грибов охраняемые виды насекомых? Борис Борисов считает, что риски минимальны. Во-первых, далеко не все насекомые грибам «по зубам». Во-вторых, споры не смогут далеко разлететься из влажных самшитников и переб­раться в более сухие и высотные зоны.

Обработка грибными суспензиями — чисто биологический метод, требующий точной настройки. Дейст­вует грибная инфекция на молоденьких гусениц, поэтому опрыскивать растения следует в определенные периоды. В этом году ученым, как назло, не повезло с погодой — лето в Сочи было непривычно холодным и дождливым. Ливни то и дело смывали только что нанесенную суспензию, а у огневки сбился режим — гусеницы выходили из яиц не синхронно.

Точнее отследить момент появления гусениц и вовремя «выпустить» грибы помог еще один биологический метод — феромонные ловушки.

Этот третий фронт борьбы с огневкой открыло ЗАО «Щелково Агрохим». Химики из Подмосковья синтезировали вещества, сходные по действию с половыми феромонами самки огневки. Ловушка проста: призма из влагостойкого картона, одна грань изнутри смазана специальным клеем, внутри — материал, пропитанный феромонами. Для самцов огневки этот запах столь привлекателен, что они бросают своих подруг, летят к ловушке и приклеиваются намертво.

Этот метод в высшей степени биологичен и безопасен. Его главный минус — невозможность быстро развесить сотни тысяч ловушек на нескольких тысячах гектаров малодоступных лесов.

Самшитовая огневка создала безграничное поле для научных экспериментов. Ее собирали вручную, смывали с деревьев водой из шланга, отпугивали эфирными маслами. Ставили светоловушки, везли из Крыма хищных ос, которые должны охотиться на огневок и запасать их на прокорм своим личинкам. Но над чем бы ни ломали голову специалисты, занятые огневкой, все они надеются, что в порядке исключения будет дано разрешение обработать леса инсектицидами. Министерство природных ресурсов пока не определило, каким именно методом следует извести самшитовую огневку, не нарушая при этом природоохранные законы.

В середине 2015-го огневка была обнаружена в Адыгее. Еще полгода назад оставалась надежда, что она не доберется до резерватов самшитников на северном макро­склоне Западного Кавказа. Но теперь эксперты отпускают северному самшиту не более двух лет жизни, если проблема огневки не будет решена кардинально. А иначе колхидский самшит как биологический вид, вероятнее всего, исчезнет с лица Земли.

В ожидании такого варианта сочинские биологи начали запасать семена самшита, засеивать лесные делянки и выращивать самшит в оранжереях.