10 июля 1925 г. начался судебный процесс над преподавателем, который, по сговору с заинтересованными лицами, обсуждал с учащимися положения теории эволюции Дарвина. Защита данного преподавателя сразу же спровоцировала участвовавших в дискуссии на обсуждение вопроса признания Библии равноправным с наукой источником знаний. В качестве обвинителя выступал известный политик Уильям Брайан, не один раз выдвигавшийся на пост президента страны, однако имевший недостаточно знаний для ответа на провокационные вопросы. Поэтому, когда речь зашла о возможности буквальной трактовки и признания альтернативой научной точке зрения Библейских повествований о сотворении мира за 6 дней, остановки Солнца Иисусом Навином и т. д., обвинитель не смог ответить на данные вопросы. Пресса, живо интересовавшаяся судом, объявила его проигравшим, что и требовалось зачинщикам этого действа. Преподаватель был признан невиновным, однако «акт Батлера» оставался действующим еще несколько десятилетий вплоть до 1967 г., хотя он ни разу больше не применялся.

В Соединенных Штатах по религиозным сообра­жениям предпринимались и другие попытки поме­шать свободе преподавания эволюционизма в школах. Опровержение теории Дарвина иногда пытались сделать в иной форме. Например, в 2002 г. в округе Кобб штата Джорджия, где религиозные родители учеников потребовали наклеить на учебники по биологии ярлыки с надписью: «… Эволюция — это теория, а не факт… эту тему надо рассматривать критически», но в 2005 г. по решению окружного суда ярлыки были сняты.

На самом деле еще никому не удалось напрямую обосновать теорию эволюции Дарвина. Было бы замечательно, если бы у нас имелась возмож­ность наблюдать за ходом естественного развития видов и сразу же фиксировать произошедшие изменения: каки­ми являлись организмы вначале, какие у них были проме­жуточные формы и во что они в конце концов трансфор­мировались. Однако как раз такой возможности ученые лишены, и данный факт сторонники эволюционной тео­рии считают самым уязвимым ее местом. Другими словами, теория эволюция принята на веру, причем объявлена научно обоснованной!

На самом деле, если образование новых видов идет непре­рывно и продолжается в настоящее время, то по какой причине мы не находим переходных форм, ведь их должно быть много — куда больше, чем конечных видов. Например, существуют пантера, лев, тиф, гепард, т. е. представители семейства кошачьих, однако полосатых львов или пантер в горошек — промежуточных форм между ними — не быва­ет. Еще большие сомнения вызывает тот факт, что так никто и не обнаружил переходных форм в ископаемом состоянии.

Сам Дарвин высказывал предположение, что сегодня мы уже наблюдаем картину с разрешившимися противоречиями, и первоначальные виды исключены естественным отбором. Отсутствие ископаемых останков ученый объ­яснял кратковременностью их существования и малым количеством, в связи с чем возможность сохранения очень мала, а вероятность обнаружения еще меньше.

На практике палеонтологи убеждаются в том, что один вид занимает определенный слой, затем в очередном слое находится другой вид. Они не могут найти никаких перехо­дов, будто длительный период стабильного существования одних и тех же организмов внезапно заканчивался образо­ванием нового вида.

Очередным слабым местом теории Дарвина счи­тается необъяснимая с ее помощью сложность строе­ния живого организма. Например, глаза. Сам Дарвин, знавший зоологию и анатомию, отвечал на это, что орга­ны, чувствительные к свету, имеются у всех, даже у самых простейших существ. Глаза могут быть поставлены в ряд по мере совершенствования: начиная от простых пигментных пятен и заканчивая фасеточными глазами насекомых или комплексной высокоточной визуальной системой челове­ческого глаза. Этот факт ученый как будто объяснял удачно, однако на молекулярном уровне вопрос о парадок­сальной сложности организма остался для эволюционистов загадкой.

Через 12 лет после выхода знаменитой первой книги Дарвин выпустил другое произведение, в которой пошел ещё дальше. Называлась книга «Происхождение человека и половой отбор». Автор высказал соображение, что именно женщины ответствен­ны за интеллектуальный прогресс человечества, ведь они выбирали наиболее умных и сильных пар­тнеров, тогда как слабые и глупые отсеивались. В этом труде впервые прозвучал тезис о родстве человека и обезьяны…

Научное опровержение теории Дарвина

У простейших бактерий примерно 200 генов, при­чем каждый составлен сотнями и тысячами нуклеотидов и контролирует реализацию определенной жизненно важной функции — выстраивание отдельных элементов клетки, создание и ремонт молекул ДНК, доставку пищи в клетку. Это означает, что, когда на Земле появилась первая клетка, у нее уже были эти 200 генов. В противном случае клетка не смогла бы выжить. Биологи признают, что вероятность случайного образования клетки равна нулю. То есть, столь сложный механизм, как у клетки (действующий по сложной программе) требовал разумного вмешательства, что является прямым опровержением теории Дарвина. Однако эволюционисты невероятно упрямы в своей вере, игнорируя очевидные факты, и пытаются обнаружить свидетельства каких-то особых условий на ранней Земле.

С тех пор как была сформулирована эволюционная теория, появлялись как ошибочные заключения, так и прямые фальсификации (которые до сих пор живут). Можно вспомнить известную историю с «пилтдаунским человеком», которого якобы нашли в 1912 г. На самом деле скелет был составлен некими “шутниками” из черепа обычного человека и челюсти обезьяны. Ученые восприняли «находку» всерьез, десятки лет считая ее промежуточным эволюционным зве­ном между древними людьми и современным человеком. Подлог обнаружили лишь в 1953 г.

Другим знаменитым обманщиком был популяризатор идей дарвинизма эволюционист Эрнст Геккель, который, желая красочнее проиллюстрировать теорию, перерисовывал изображения зародышей животных таким образом, чтобы на ранних этапах казалось, будто они похожи на рыб. Такого «поведения» зародышей требовал «биогенетический закон» (смысл которого в том, что особи развиваясь, проходят основные ступени эволюции вида), придуманный самим Геккелем. Надо сказать, что этот миф оказался чрезвычайно живучим. Некоторые турецкие эволюционисты до сих пор воспри­нимают всерьез теорию «рекапитуляции», которая уже давно отсутствует в научной литературе. Основой этой теории как раз и является «закон» Геккеля. Сам биолог-фантазер утверждал, что эмбрион человека, развиваясь в утробе мате­ри, сначала проявляет особенности рыбы, потом — пресмы­кающегося и уже в дальнейшем становится человеком(?)

Еще при жизни Геккеля его теория была признана плодом воображения. Например, там, где он разглядел жабры, в действительности имелись начальные формы канала среднего уха, паращитовидной и зобной желез, а «хвостом» оказалась простая позвоночная кость, которая напоминает хвост, поскольку нижние конечности форми­руются уже после. Эволюционисты прекрасно знают об этих заблуждениях. Весьма показательна реакция самого Эрнста Геккеля, который в свое оправдание заявил: «После признания в содеянном мне следовало бы чувствовать себя осужденным и винов­ным. Однако я утешаю себя тем, что сегодня рядом с нами — сотни наших соратников, надежных наблюдате­лей и известных биологов, в чьих признанных книгах, ста­тьях и журналах можно столкнуться с фальсификациями, аналогичными моим, а также с некорректными данными, с более или менее искаженными, схематизированными и пересмотренными иллюстрациями»…

Теория Дарвина утверждает, что живые организмы ведут свою родословную от одного предка, а отличия имеются потому, что на протяжении долгого времени у организмов накапливались небольшие «полезные изменения», которые в конце концов привели к окончательному разделению орга­низмов на виды. Существа, успешно приспосабливающиеся к природным условиям, передавали личные особенности своим детям. В результате полезные изменения приводили к тому, что живой организм стал непохожим на предка. Однако что же имелось в виду под «полезными изменения­ми», не известно никому.

Сам Дарвин осознавал, что в его теории сущест­вуют, мягко говоря, белые пятна, о чем он и написал в специально выделен­ной главе «Затруднения, встречаемые теорией». Он упоминает о комплекс­ных органах, об отсутствии промежуточных форм, которые должны были быть при превращении одного вида в другой, и об инстинктах. Однако ученый рассчитывал, что все эти сложности наука разрешит по мере развития в ходе новых открытий. Таким образом, сам Дарвин понимал несостоятельность своей теории эволюции. Американский физик Г. Липсон по этому поводу писал: «Прочитав первый раз „Происхождение видов», я заметил, что Дарвин не был уверен в себе. Так, например, раздел под названием „Затруднения, встречаемые теорией» вызывает очевидное недоверие. Как физик, я был весьма удивлен его рассуждениями о появлении глаза».

Пока Дарвин ожидал отклики на свою книгу, австралийский ботаник Грегор Мендель открыл закон наследственности.  В то время на него не обратили внимания, но это было научное опровержение теории Дарвина. Вспомнили об этом открытии уже в XX веке. А когда было изучено строение генов, хромосом и обнару­жена молекула ДНК, в которой хранилась информация об особенностях организма, теория эволюции Дарвина столкнулась с серьезным испытанием. Ведь строение живых существ оказалось значительно сложнее, чем представлялось эволюционистам XIX в. Раздались голоса о необходи­мости обновить теорию и подвести под нее научную базу…